Мы разных морей порожденья, Нептуна безмолвный приказ... Покой наш, полет и паденье зависят не только от нас. Несемся,- чего только ради? Разбег наш по-разному крут, нас разные ветры лохматят и разные молнии жгут. В глазах наших пенных застыли различных накалов лучи, и яхт равнодушные кили нас надвое режут в ночи. Но, словно за маршальским жезлом, мы мчимся, себе на беду в осклизлые лбы волнорезов врубаясь на полном ходу. И мы, созидатели драмы, не знаем порою о том, что, может, к одним берегам мы, но с разных сторон пристаем...
***
Учила я в школе про глобус, Про то, как открыл континент Какой-то Клумб (этот опус Отснят на мотках кинолент). Все зюйды и осты прошляпив, Он золото долго искал, И бабушку чью-то взлохматив, Индейцев почикал, нахал. А после сражался с искусством, Которое понял едва ль, И с маршальским, двойственным чувством, Он плыл от Америки вдаль. Он был созидателем драмы, В которой погибших не счесть… Узнали прекрасные дамы, Что злато в Америке есть… Паденье с паденьем разнится, Полёт и покой – не в родстве, Мелькают знакомые лица И лбами стучат на Москве. К ней можно приплыть издалече, И с юга и с севера, друг, Как колоб из жарочной печи, Пройдя по экватору круг. И как бы не тыкал трезубцем Нептун из-под пенной волны, Мы, словно варяги – безумцы, Открыть в себе остров вольны! И пусть нас хоть топят, хоть режут, Хоть травят и жгут на кострах, Мы в русском - крутые невежды, Хотя и с броженьем в умах!