С рухлядишкой мыслей, да от этой всей застолицы, Откочую навзничь я под синие шатры… Только там, на воле, моя душенька и молится, Только там, под Божьим оком, сердцем мы мудры.
В изголовье камень серый, слёзоньками политый, У изножья поле, а по краю – иванчай, В середине подо мною, ни врагом не понятый, Ни своими принятый, измученный мой край.
Не косою выкошенный и не солнцем выжженный, А народной кровушкою политый вольно… Ходит ветер пагубой, стихиею бесстыжею, Выметает дух родной, где пусто, да бедно.
А в столицах шумных всё огни, да громче музыка, Катятся раскатами чужие жизнь и свет… Мне давно на гульбище московском горько тужится, Оттого, что на Москве России больше нет.
