Сальери сел, чело застыло, Рапирой в грудь вонзился звук. Он смял платок, взглянул уныло: "И это мой играет друг? Как он посмел, откуда, разве Он столько в жизни испытал? Конечно, слушать это - праздник, Но всё равно, - каков нахал! Ведь столько у меня регалий, А как над музыкой тружусь, А этот - пария из парий, И вдруг такое! Я боюсь, Что он смутит умы талантом, Так выделяться ни к чему! Рубаха! Шут с фривольным бантом! Нет, я не дам взойти ему На пьедестал, ведь он не гений! Даётся всё ему спроста Всё, хватит, нет уже сомнений,- Жизнь Моцарта, увы, пуста: Он развлекается музыкой, Не чужд иных мирских утех Вот я - воистину великий! Творю, конечно, не для всех, А лишь для избранных - для равных, Кто знает музыкальный ряд, Не забывает в жизни главных Устоев, вдохновенью рад, Как чуду, выверяет каждый На нотном стане знак, и звук Не станет он вот так, отважно Куражась, выпускать из рук!" А Вольфганг весело и живо, Меж тем, по клавишам стучал. Так музыка была красива, Что звук чудесный трепетал И в блеске медного шандала, И в игристом, хмельном вине, И в кружевах, и в стенах зала, И в пыльных шторах на окне. "Антонио, ну что, пригодно? Вот тут легато или нет?!" "Да, да, легато, вышло модно",- Звучит рассеянный ответ,- "Давай же выпьем, друг сердечный, За мой восторг, за твой талант... Мы смертны, лишь музыка вечна..." Он встал и на косице бант Поправил, а другой рукою Картинно кружево встряхнул, - "Я так тебя люблю, не скрою!" Из кубка медленно хлебнул, А Моцарт выпил торопливо, И снова сел за инструмент. И полилась струёй, игриво Музыка. "Вот, настал момент! Он даже выпить не способен Со вкусом старого вина, Такой и Богу не угоден, Так в чём же тут моя вина? Я провидением назначен, - Всё промыслительно, увы, Им смысл реальности утрачен,- Лишь звук нейдёт из головы! Вот яд, он действует не больно, Ведь я, Сальери, не злодей! Мне нравится! К столу! Довольно! Ты выпей, Моцарт, за друзей, Кто вдохновил тебя и принял, Кто поднял до своих высот! Да оторвись от этих линий, Напишешь после, после нот!" И Амадей со вздохом отнял От клавиш кисти тонких рук, И кубок смертоносный поднял, И вымолвил: "Спасибо, друг!"
