И в закутки, и в закоулки вползает осторожно ночь, Хоть звуки невесомо гулки, им тишины не превозмочь,- Они в ней тонут словно в вате, напитанной чернильной тьмой… А я тону в своей кровати, объята сонной глубиной. Ни шевельнуться, ни воскреснуть, в оцепенении глухом Бессильно пребывают чресла. Во сне, заведомо плохом, Лечу и бьюсь усталой птицей, а вкруг смеются упыри, Мне так знакомы эти лица… И шепчет разум: «Не смотри, Летим вперёд, туда, всё выше, ты видишь, дальше синева…» Но я опять лежу под крышей, мне не подняться, чёрта с два. Мне до утра не знать пощады от этой жаждущей братвы, Принесшей мне гвоздей и яда… и тыкву вместо головы. Спаси нас, Боже, от безумья, ещё спаси от дураков. Мир ошалел от скудоумья, от мерзкой зависти оков, От грязи, ханжества и лени, от ежедневной пошлой лжи. Цивилизация к геенне спешит, оставив миражи Прекрасных дел, ремёсел, слова и, выхолостив свой придел, Она навряд очнётся снова, как Сам Создатель повелел. Я с тяжкой мыслью возрождаюсь среди измятых простыней, И дальше в этом мире маюсь полузверей – полулюдей.
